Безумное расследовавние Холмса – гл. 18

Ватсон задумчиво вертел в руках эбонитовую трость.

— Не знаю, как принято у французов, а я не Казанова, как вам хорошо известно, Холмс. Я не врач-повеса, если уж на то пошло, не врач-ловелас.

— Вы хотите, чтобы я поверил вам на слово, не услышав от вас даже ни одной исповеди? – проронил Холмс, не открывая глаз.

— Мне не в чем исповедоваться, — гордо провозгласил Ватсон и скрестил руки на груди.

— Разве клятва Гиппократа освобождает от небольших шалостей? Бросьте. Не верю. Ну да ладно, что мне с вами делать, не пытать же каленой кочергой.

— Да уж, увольте. Мне это доставит мало удовольствия.

— Тогда просто пофантазируйте про эту трость. Сухо и конкретно.

Ватсон улыбнулся и счел себя вправе отважиться на некоторую дедуктивную дерзость. Как знать, может и впрямь его зоркий глаз отыщет в этой трости удивительные штрихи, а его острый ум соткет из них дивный обстоятельный рассказ.

Доктор сановито прокашлялся.

— Ну …, — начал Ватсон многозначительно. – При беглом обзоре …

— Смелее, мой друг, — подбодрил его Холмс. – Смелее. Я знаю, вы можете горы свернуть, если только  захотите.

— Раз вы так настаиваете, мой дорогой Холмс …

— Конечно, я настаиваю! – Холмс протянул руку к журнальному столику и отхлебнул из чашечки крепкого кофе.

Настолько крепкий, что у простого смертного глаза тут же полезли бы на лоб и опомнились бы лишь где-нибудь на уровне лопаток, уже на скате с головы, но Холмс лишь довольно растянул губы в тонкой как бритва улыбке и разрезал ей воздух точно холст.

Ватсон торжественно и чуточку высокопарно начал:

— Ничтоже сумняшеся, поведаю вам следующее, дорогой Холмс. Итак. Судя по всему, к нам заходил преуспевающий господин. Я бы сказал, чиновник или серьезный бизнесмен. Он находится в довольно хорошей физической форме, раз берет с собой на прогулку такую весьма увесистую трость без особой надобности для здоровья, ведь он не хромает.

— Отлично, Ватсон! Браво! Belissimo! – не поскупился на похвалу Холмс. – Вы делаете честь самой дельфийской пифии! У вас глаз-алмаз. Вы меня потрясаете.

— Ну что вы, Холмс, — позволил себе слегка смутиться Ватсон, но в то же время сдержанно гордясь своей острой как секира дедукцией.

— Прошу вас, продолжайте, — вымолвил сыщик. – Вы меня крайне заинтриговали. Я сижу как на еже.

— Ну, — произнес Ватсон, — из этой трости полную историю болезни пациента, конечно, не вытянешь.

— Но кое-что можно, — с азартом в глазах настаивал Холмс. – Продолжайте, умоляю вас.

— Разве что …

— Прошу вас, давайте же мой друг, — с огнем в глазах настаивал Холмс.

— Нет, Холмс, — вдруг заупрямился Ватсон, — пожалуй, я уступлю эстафету вам. Можете ли вы добавить что-нибудь еще?

— Добавлю ли я, — Холмс пожевал губу, сосредотачиваясь. – Пожалуй, да. Надо сказать, что этот господин действительно чиновник высокого уровня. В свое время он плавал на судах Ее Величества военно-морского флота. Вероятно, владеет несколькими иностранными языками. Бывал в Африке, в Южной. На эту мысль меня наталкивает то, что его трость довольно необычная для Лондона. Далее, он крепко сложен. Скорее всего, занимается спортом, тут вы правы, Ватсон. Он довольно высокого роста. Кроме того, он знает кое-что про нас.

— Что же? – встрепенулся Ватсон.

— Где мы живем, — улыбнулся Холмс.

— Но об этом знает даже этот тип … американец!

— У Майки работа такая – многое знать, — вымолвил Холмс. – Наш неизвестный гость действительно был чем-то крайне взволнован, раз приходил к нам вечером, да еще забыл у нас свою трость. Вывод – мы его еще увидим.

— Но на сегодня с меня хватит, — заявил Ватсон и быстро выпил уже порядком остывший чай. – Спокойно ночи, Холмс.

— Спокойной ночи, Ватсон, — улыбнулся Холмс.

Доктор отправился к себе в комнату, налил в таз теплой воды, разулся и, прикрыв глаза от блаженства, опустил ноги в таз.

Холмс же принялся у себя в комнате за какие-то сложнейшие химические опыты. Нагревал реторты, дистиллировал воду, развел порядочную вонь.

Поморщившись, Ватсон переоделся в спальную пижаму, взял томик «Записок Пиквикского клуба» и забрался в постель.

Внезапно за стеной послышался грохот.

— Какой же я болван, Ватсон! – раздался вопль Холмса.

Доктор едва не подпрыгнул в постели.

Дверь в комнату распахнулась, и возбужденный Холмс возник на пороге.

— Одевайтесь, Ватсон.

— Холмс, что случилось?

— Я попался на крючок. Этот незапертый кофр сбил меня с толку. Но стоило мне смешать натрий с серной кислотой … черт побери, Ватсон, я смотрел не в ту сторону.

Безумное расследовавние Холмса – гл. 17

Ватсон взглянул на свое отражение в зеркале.

На него смотрело бледное усталое лицо странного человека.

Ночью доктор спал плохо. В номере отеля было душно, однако открыть окно доктор не решился.

В дотошных деталях ему снился кабинет доктора Фрейда.

Ватсон вошел в кабинет в сопровождении санитара.

Он недоумевал. Он хотел всего лишь навестить Холмса в клинике и вдруг сам оказался ее подопечным.

Фрейд стоял у своего массивного стола и с холодным изгибом синих губ, ставящих сразу безжалостный диагноз, поглядывал на Ватсона с профессиональной псевдо-теплотой.

У другого края стола на полу сидели две огромные черные псины.

Их пасти были открыты, огромные багровые языки вывалились наружу. С них капала слюна и у лап псин образовались приличного размера сиреневые лужи.

Собаки часто и тяжело дышали, словно только что пробежали пару миль … по болоту.

У Ватсона невольно скрутило живот – звери живо напомнили ему собаку Баскервиллей.

— Пусть вас не удивляет присутствие животных.  Мы тут порой практикуем собакотерапию, — промурлыкал доктор Фрйед. – Вытесняем давние страхи и комплексы настоящим страхом. Подлинным ужасом. Как вы думаете, это не ваш случай, доктор? Вам снятся кошмары?

По спине Ватсона заструился холодный пот.

Ватсон судорожно сглотнул и помотал головой.

— Никто не признается, что хочет лечиться собаками, — покачал головой Фрейд. – Приходится терпеливо убеждать. Вы, наверное, боитесь быть покусанным.

— Разумеется, — прохрипел Ватсон. – Оставьте меня в покое. Вы – шарлатан.

— Поздно, доктор, — жестко и холодно произнес Фрейд. – Вы теперь навсегда связаны с Холмсом и никто вас в покое не оставит. Вы обручены с собакой Баскервилей до конца своих дней. Только я могу вам помочь.

— Вы утащите меня на дно! — Ватсон с силой оттолкнул санитара и развернулся, чтобы бежать, но …. уперся в стену.

Доктор застыл в недоумении, тяжело и шумно дыша

Сейчас за его спиной раздастся саркастический смех доктора Фрейда. Сухой как треск зеркала. Зеркала, таящего страшные отражения. А следом – отрывистая команда и … доктор ощутит на своих щеках тяжелое смрадное дыхание черных псин, а в его бедра и ягодицы вопьются острые демонические зубы.

Несколько секунд доктор не мог прийти в себя, плавая в холодном поту на постели, расплющенный у стены.

Это было подобно тому, как в одном исподнем оказаться на льдине, дрейфующей где-то в безбрежном арктическом море под черным куполом полярной ночи.

На этот черный, соборный, купол доктор Ватсон и воззрился, не различая во тьме ни малейшего проблеска.

«Я все еще в гостинице, — мелькнула в голове доктора спасительная мысль. – Да, я пока в гостинице. Я дрейфую вместе ней».

Безумное расследовавние Холмса – гл. 16

Посетитель вразвалку устроился на диване в гостиной на Бейкер-стрит. Он вытянул ноги в черных лакированных ботинках с длинными носами и попыхивал сигарой.
При виде Холмса незнакомец не спеша поднялся с дивана, засунул сигару между зубов и сделал шаг навстречу хозяевам.
— Добрый вечер, ребята, я тут заскочил к вам на огонек. Вы не против?
Речь и манера держаться с головой выдавали в госте янки.
Американца отличало большое красное обветренное лицо, аккуратно зачесанные на бок и даже прилизанные тонкие светлые волосы. Сплющенные прижатые к голове уши выдавали бывшего борца или боксера.
— Меня зовут Майки, — представился гость громким прокуренным голосом.
— Чем обязаны визиту гостя из Соединенных Штатов? — вежливо, но прохладно поинтересовался Холмс.
— У некой конторы на Хай-стрит возникли определенные неприятности, — ухмыльнулся Майки. – Это плохо.

— Не ходите вокруг да около, — строго заметил Ватсон. – Скажите прямо, что вам нужно.
— Вы не из тех, кто «отирает кусты», как говорят у нас, — усмехнулся американец. — Короче, ребята, мне нужно знать, замешан Кубертэн в афере с пропажей денег или нет. Кто конкретно стырил бабки?
— О какой афере вы говорите? – поднял одну бровь Холмс.
— Да бросьте вы. Директора стройфирмы пришили, а куча бабок исчезла. Кто это сделал?
— У вас не праздный интерес? — уточнил Холмс.
— Отнюдь, — едва ли не расхохотался гость. – Ну так что?
— Кого вы представляете, позвольте узнать.
— Мистера Вандербильта. Того, чьи денежки свистнули.
— Вот как, — Холмс прошел к каминной полке и встал возле нее. – К сожалению, ничего не могу сообщить вам, Майки, я только несколько часов назад приступил к расследованию этого дела и – к тому же – мистер Кубертэн мой клиент.

— Я работаю на агентство Пинкертона, — усмехнулся Майки недоброжелательно, — и наш клиент – мистер Вандербильт. В ваших интересах дать мне знать, замешан ли в исчезновении денег Кубертэн или нет. Вы всегда можете послать мне весточку в гостиницу «Кенсингтон». – Американец засунул руки в карманы и направился к двери. – Удачи, ребята.

Ватсон проводил гостя долгим неодобрительным взглядом.

— Британии нужно выдавать Америке квоты на то, сколько ее граждан могут находиться в Соединенном Королевстве одновременно. Переизбыток таких типов, как этот, может сделать нашу островную жизнь физически непереносимой.

— Не принимайте так близко к сердцу манеры янки, Ватсон, — проговорил Холмс. – Физически непереносимой нашу жизнь может сделать многое что другое. Ложитесь-ка спать и отдохните хорошенько. Завтра с утра мы отправимся в велосипедный клуб «Грейт Бритэн Байсикл Сэсайети» и проверим алиби миссис МакГрегор.

— Хорошо, Холмс. Только попрошу миссис Хадсон подать мне горячего чаю.

— А мне чашечку кофе, как обычно, — бросил Холмс.

Миссис Хадсон подала не только чай и кофе, но и тяжелую черную трость из эбонитового дерева.

— Пока вас не было, мистер Холмс, к вам заходил один джентльмен, — сообщила миссис Хадсон. – Мне показалось, что он был чем-то крайне взбудоражен, позвольте мне заметить.

— И забыл у нас трость? – предположил Ватсон, блеснув проницательностью.

— Именно так, — подтвердила миссис Хадсон. Она прислонила трость к дивану. – Рассматривайте, коли интересно.

Доктор моментально забыл про чай, взял трость в руки и внимательно ее рассмотрел.

— Вижу, Ватсон, эта трость вас сильно заинтересовала, — усмехнулся Холмс. – Она не дает вам покоя, как необработанная рана. Что вы можете о ней сказать?

— Что я могу сказать? – откликнулся доктор с несколько наигранным удивлением.

-Да, обследуйте ее хорошенько, обнюхайте, если необходимо, и попробуйте воссоздать по ней образ ее владельца, а я вас послушаю.

Холмс поудобнее устроился в кресле, вытянул длинные ноги к камину и прикрыл глаза.

— Хм, вы простите мне любую фантазию, любой полет мысли? – усмехнулся доктор, понимая, что не сможет выудить из трости и десятую часть того, что способен «выдоить» ум Холмса. Уж Холмс-то отожмет ее  досуха.

— Ну, разумеется, мой дорогой Ватсон, разумеется. Я прощу вам все. Любую, даже самую эротическую фантазию. Впрочем, полагаю, вряд ли вы станете соперничать по этой части с маркизом де Садом или пикантными воспоминаниями «парижской горничной». Ну, от чего бы вам не дерзнуть с догадками?

Доктор таинственно улыбнулся.

— Что ж … Насчет эротики, действительно, я слабоват.

— Ну, не будьте пуританином. Скромность, конечно, украшает гигантов мысли …

— Нет, нет, Холмс, — стал отмахиваться Ватсон притворно преувеличенно. – Что вы, по этой части действительно лучше обращаться не ко мне, а …

— Но вы же доктор, — гнул свое Холмс с тонкой усмешкой. – Разве у вас не случались хорошенькие пациентки? Всякие там деликатные хвори? Доктор, посмотрите здесь, доктор, посмотрите там …

— Холмс, я военный доктор. И …

— Может, тогда хорошенькие солдатики? – Холмс по-прежнему полулежал в кресле с закрытыми глазами, сложив руки на своем тощем животе. — A la guerre comme a la guerre, как говорят французы, на войне как на войне. Никто из нас не свят. Не так ли?

Безумное расследовавние Холмса – гл. 15

Ватсон просидел с Эмилей в баре отеля Sacher большую часть вечера и все это время рука доктора нервно ласкала бокал виски с содовой.

— Вы изучаете средние века, – говорил Ватсон. Его щеки предательски горели от выпитого. — Вероятно, вам передался пытливый ум вашего отца. Италия мне видится страной загадочной и мистической. Не удивительно, что в ней большое внимание уделяют средним векам.

— Скажите, мистер Ватсон, а каким был мой отец? Каким человеком?

— М-м …, — Ватсон нервно рассмеялся.
Каким был Холмс?

Разве мало было сказано об этом?

Сколько штрихов к портрету великого сыщика было набросано доктором Ватсоном в его мемуарах.

Ватсон тешил тебя надеждой, что он весьма недурствен как литератор.

— Я скажу вам так, Эмилия, — сформулировал фразу доктор, — ваш  отец был экстравагантным, эксцентричным и еще – экзотичным человеком. Уж поверьте мне на слово. Кто еще станет ночью ощипывать черного петуха и при этом играть на скрипке. Только какой-нибудь вуду на Ямайке. Но разве вуду играет на скрипке?

— В самом деле! Как жаль, что у меня не было времени получше узнать отца, — вымолвила девушка грустно. – Пока он …

— Этот гешефт-доктор вытянет из Холмса последние соки, — рубанул воздух Ватсон. – Не верю я психиатрам.

— Мать скрывала от меня, кто мой отец. Как давно он знал о моем существовании?

— Не ведаю. Холмс — человек-загадка. Сфинкс — по сравнению с ним детская заводная игрушка. Холмс совершено не распространялся со мной на ваш счет. Одни только расследования вперемежку с черной хандрой. Таким был его стиль жизни. Надрыв и насилие над собственным сознанием.

— Я хотела бы больше времени провести с отцом. На свежем воздухе.

— Вы хотите уговорить его покинуть клинику?
— Разумеется. А если его не выпустят, устрою отцу побег. Как Казанова бежал из Дворца вздохов, так и мой отец выберется из клиники.

— Дело в том, — довольно-таки кисло заметил Ватсон, — что он не хочет оттуда выбираться. Он сам добровольно себя заточил … в дом психиатрических вздохов.

— Я попробую его переубедить, — пылко воскликнула девушка.
— Это бред, — вымолвил Ватсон, морщась от виски. – Сущий бред, знаете ли.
— Нет, это просто смелый план, — и глаза девушки сверкнули. — Ведь через две недели он умрет.

Да, на этот раз занавес упадет навсегда. Больше как Христос, Холмс не воскреснет.
Черт побери, Ватсон совершенно отчетливо вспомнил босого Холмса. Сняв ботинки и носки, Холмс повесил себе на грудь лампу и полез на крышу. Это было их второе совместное дело — «Знак четырех».

Холмс был неподражаем. Он заставил Тоби, этого маленького уродца, длинношерстную и длинноухую  помесь спаниеля и шотландской ищейки, взять след злоумышленника.

А ведь Холмс был не лишен и романтики. Особенно в напряженные минуты погони.

«Видите вон то маленькое облачко, Ватсон? Оно плывет, как розовое перо гигантского фламинго».

И он же, стиснув зубы, кричал во всю мощь легких:

«Мы должны их догнать! Не жалейте угля! Выжмите из машины все, что можно. Пусть лучше сгорит катер, чем они уйдут от нас!»

И катер шел прямо на беглецов. Огонь в топках гудел, мощная машина стучала, как огромное металлическое сердце. Острый, отвесный нос лодки, точно ножом, рассекал спокойную воду, посылая влево и вправо две  круглые, длинные, тугие волны. В такт машине вся лодка вибрировала и вздрагивала, как живое существо. Желтый фонарь на носу бросал вперед длинный мерцающий столб света …

Да, все было именно так …

— Вы о чем-то задумались, доктор? – спросила Эмилия.

— Что? Ах, да … в азарте погони Холмс не знал себе равных. Он быстро вошел в дом МакГрегоров и остановился посредине гостиной, осматриваясь.

Гостиная была обставлена роскошно, но с утонченным вкусом.

По лестнице из темного дерева, полукругом идущей со второго этажа, грациозно спускалась стройная женщина в нарядном вечернем платье темно-вишневого цвета.
На плечи женщины было наброшено шикарное боа из чернобурки. Глаза мадам МакГрегор были густо подведены, а губы пылали помадой, но не вульгарным костерищем, а благородным огнем.

Единственным ювелирным украшением на женщине служили почти невидимые скромные жемчужные сережки, несомненно, беззастенчиво дорогие.

Ватсон поймал себя на том, что с восхищением рассматривает хозяйку дома.

Немного смугловатое лицо любой назвал бы, несомненно, очень прелестным. Оно отличалось утонченностью и совершенством черт, но слегка пухлые губы были сжаты волевым образом.

При этом на губах миссис МакГрегор играла легкая улыбка – одна из тех, что зовутся «воздушными» и «светскими».
На руках миссис МакГрегор по локти были одеты темно-вишневые атласные перчатки. В руках девушка держала сложенный веер.

— Джентльмены, спешу услышать ваши объяснения, чем мы обязаны вашему бесцеремонному вторжению? – с подчеркнутой строгостью осведомилась миссис МакГрегор.
— Прошу прощения, миссис МакГрегор, — начал француз. – Полагаю, вы меня помните. Я барон Пьер де Кубертэн, председатель Международного Олимпийского комитета. И не сочтите наше появление без предупреждения за вторжение. Вы, должно быть, знаете о трагедии, произошедшей недавно в офисе директора строительной компании, занимающейся Олимпийским стадионом, мистера Рэдклиффа.
— Да, разумеется, муж говорил мне о ней. Но с чем связано ваше вторжение? — она вновь употребила это слово, нарочито подчеркнув его. — И кто эти люди с вами?
Холмс стоял и улыбался хозяйке дома. Он излучал свою улыбку так, точно радировал ее в ответ на улыбку хозяйки дома. Тире-точка-тире-тире …
И не было в этих улыбках ни тени теплоты.
— Позвольте представить, — вымолвил барон. – Рядом со мной известный детектив мистер Шерлок Холмс, а с ним его ассистент доктор Ватсон.
Доктор Ватсон слегка поклонился при упоминании своего имени.
— Мы по достоинству оценим ваше великодушие, если вы ответите всего на один вопрос, — довольно весело произнес Холмс.
— Какой же?
— Где вы были в день убийства между двумя и четырьмя часами пополудни?
— Где? А по какому праву вы любопытствуете?
— По праву ведущего расследование об убийстве, мадам. Полагаю в ваших же интересах ответить честно, без утайки. Вы же не хотите, чтобы мы сейчас ушли, а через некоторое время сюда заявилась полиция и прошлась в грязных ботинках по вашему дорогому ковру. Сколько вы платите горничной за уборку?
— Мама миа! Вы меня шантажируете, — рассмеялась девушка и тут же надменно взглянула на Холмса.
Холмс спокойно выдержал ледяной душ из ее осуждающего взора.

— Нет, лишь взываю к вашему здравому смыслу, — сдержанно заметил сыщик.
— Если хотите знать, в тот день мы с мужем были на прием в клубе велосипедистов.
— Не сомневаюсь, это не сложно будет проверить, — вымолвил Холмс.
— Не сомневайтесь. Будьте любезны, потрудитесь. Это все? У вас был один вопрос и ответ вы на него уже получили.
— Это все, — кивнул Холмс. – В жизни вы еще более очаровательны, чем на дагерротипах в газетах. Жаль, что мне не довелось побывать на ваших гастролях в прошлом году.
Миссис МакГрегор хотела было что-то сказать, но прикусила язык и промолчала, изучая Холмса холодным взглядом.

Льда в его голосе хватило бы на то, чтобы заморозить приличных размеров клумбу.
Холмс на секунду поймал ее взгляд, затем резко развернулся и решительно направился к двери.
— Так, по какому адресу, вы сказали, находится тот самый велосипедный клуб? – полуобернулся он у двери.
— Он находится  недалеко от Эрлс корт, «Грейт Бритэн Байсикл Сэсайети», — спокойно проговорила миссис  МакГрегор. – Вы запомните или вам прислать нарочного с запиской?
— Непременно запомню. И благодарю вас за то, что были столь любезны с незнакомыми вам людьми. Которых вы видели в первый раз …, — многозначительно добавил Холмс и не завершил фразу.

— И что теперь? – нервно спросил Пьер де Кубертэн, выходя вслед за Холмсом на улицу. – Вы подозреваете, что мистер МакГрегор может быть замешан в этом деле?
— Нет, его жена, — бросил Холмс.
— Что? Но она же только сообщила нам, что у нее имеется неопровержимое алиби.
— Алиби рождаются и умирают, — выдал Холмс один из своих непревзойденных афоризмов.

Безумное расследовавние Холмса – гл. 14

Кэб домчал Холмса, Ватсона и Пьера де Кубертэна до редакции Times всего за несколько минут.

— Все сходится, — по пути проговорил Холмс. — Девушка в шляпке с вуалью не входила в кабинет покойного Рэдклиффа, зато она выходила из офиса. Если в кофре не оказалось образцов мрамора, то что, или, точнее, кто был внутри поклажи?

— Она! — вскричал Ватсон. — Таинственная незнакомка.

— Браво, доктор, — усмехнулся Холмс. – Когда я осматривал кофр изнутри, то обнаружил маленькие дырочки в стенках. Несомненно их просверлили, чтобы таинственной незнакомке бы чем дышать в сундуке.

— Но …, — начал доктор.

— … как мы ее теперь найдем? — закончил за Ватсона мысль Пьер де Кубертен с озабоченным лицом.

— Предоставьте это мне, джентльмены, — возвестил  Холмс. — Раз я взялся за это расследование, я доведу его до конца.

— Я полностью на вас рассчитываю, мистер Холмс, — произнес барон.

— Скажите, барон, а кто вам посоветовал обратиться ко мне? – поинтересовался сыщик.

— Накануне вечером на светском приеме я познакомился с одним человеком …с  профессором Брайтом. Он произвел на меня впечатление весьма неординарного человека. И он же посоветовал мне в случае серьезных затруднений обращаться первым делом к вам, мистер Холмс, так как вы первый человек в Лондоне по части решения сложных загадок. И совет доктора Брайта пришелся как нельзя кстати!

— Ах, вот оно что, — вымолвил Холмс и чинно откинулся на спинку сиденья.

Ватсон догадался, что Холмс в ту же секунду начал быстро анатомировать эту информацию.

— А скажите, барон, у Рэдклиффа была семья?

— Нет, он слыл заядлым холостяком.

— Можем ли мы осмотреть его квартиру?

— Думаю, что да. Я договорюсь, если Скотлэнд-ярд не будет против.

— Хорошо. Дайте тогда нам знать, как можно скорее.

В редакции Times гостей ждал заместитель главного редактора.

— Добрый день, господа, меня зовут Том Хиггинс, — представился он. — Как вы просили, мистер Холмс, я приготовил вам подшивку наших выпусков за прошлое лето.

— Вы ведь писали про гастроли неаполитанского цирка.

— Да, в разделе развлечения. Цирковые артисты прошлым летом вызвали среди наших соотечественников настоящий фурор.

— А примы в труппе были?

— Как же без этого, — ухмыльнулся Хиггинс. — Вот, обратите внимание, таинственная Дзеро — гимнастка-акробатка. За время гастролей в Лондоне у нее образовалась масса поклонников.

— Ничуть не сомневаюсь. При таких-то талантах.

Ватсон склонился над газетным разворотом, где помещался дагерротип, изображавший стройную девушку невысокого роста, сидевшую в полу-шпагате и державшую в одной руке мяч, а другую грациозно подняв вверх.

— Черт возьми, у нее действительно атлетичные плечи. Это она? — спросил Ватсон.

—  Расследование еще не закончено, доктор, — проговорил Холмс. — Мистер Хиггинс, мы вам весьма признательны, — произнес сыщик, оборачиваясь к заместителю главного редактора. — Полагаю, мы можем отправиться в путь.

Холмс быстро спустился на улицу.

Кэб, следуя указаниям Холмса, терпеливо поджидал своих пассажиров.

Холмс назвал кучеру адрес в Вест-энде и экипаж снова двинулся по улицам города.

— Поистине, я заворожен, — вымолвил Пьер де Кубертэн. — Вы не теряете ни секунды. За вами можно наблюдать с хронометром. Можем ли мы надеться на возращение похищенных денег?

— Как я понимаю, — заметил Холмс, — для вас, барон, главное вернуть пропавшие деньги, а что касается убийцы …

— В конце концов, рано или поздно полиция выйдет на его след, — пожал плечами Пьер де Кубертэн. – Будь он хоть северный олень … Беднягу Рэдклиффа уже не вернуть, но вот деньги.

— Все предельно ясно, — усмехнулся Холмс. – Надеюсь, что мы поспеем за обеими зайцами. Хотя … впереди нас могут ждать немалые сюрпризы.

— В самом деле, — охотно кивнул Ватсон.

Минут через двадцать кэб остановился у роскошного дома.

Гостей встретил надменный привратник.

— Что вам угодно? – поинтересовался он в холодной манере человека,  всю жизнь педантично поедающего на завтрак овсянку или «хэм энд эггз» и не пребывающего от этого в улучшенном настроении.

— Мы хотели бы видеть мадам МакГрегор, — властно распорядился Холмс.

— Позвольте, кого? — не смог скрыть удивления барон.

— У акробатки, ранее известной как Дзеро, теперь другое имя, — улыбнулся Холмс.

— И она …, — начал Пьер де Кубертэн.

— Успела выйти замуж и является ныне супругой вашего делового партнера по олимпийскому предприятию — Уильма МакГрегора.

Барон на секунду остолбенел.

— Как доложить о вас, господа? – между тем кисло настаивал привратник.

— Доложите, что мадам МакГрегор желает видеть делегация Международного Олимпийского комитета, — возвестил Холмс.

Безумное расследовавние Холмса — гл. 13

Ватсон прилежно записывал слова мисс Старк.

— Первым в тот день к мистеру Рэдклиффу пришел мистер Грей, — начала перечислять девушка и покосилась на Холмса.

— Чем он занимается? — вставил вопрос Холмс.

— Мистер Грей? Он оказывает нам транспортные услуги. Поставляет гужевой транспорт, фрахтует вагоны, если необходимо, — с готовностью пояснила Сюзан.

— Ясно. Кто следующий?

— Затем в 10.30 приехал мистер Перстон. Он адвокат. Они обсуждали с мистером Рэдклиффом договора.

— Хорошо, — кивнул Холмс, он отошел от литографии с китайскими акробатами и задумчиво прошелся по кабинету, внимательно глядя себе под ноги.

Девушка скосила на сыщика озабоченный взгляд.

— Прошу вас, продолжайте, — подбодрил секретаршу Холмс ровным тоном, даже не взглянув в сторону девушки.

— После мистера Перстона приехал мистер Баркер с охранником.

— С охранником? — встрепенулся Холмс.

— Да, мистер Баркер сотрудник Банка Вестминстера, он привез директору сверток с деньгами.

— Это те деньги, которые пропали?

— Увы, — вымолвил Кубертэн.

— Кто прибыл затем?

— Мистер Фергюссон.

— Это кто? — Холмс снова остановился у литографии с акробатами.

— Вы любите цирк?

— Нет. Это мистер Рэдклифф распорядился повесить здесь эту картинку.

— Хорошо. Итак, мистер Фергюссон, — напомнил Холмс.

— Да, конечно, — девушка слегка зарделась. — Он финансовый поверенный, американец.

— Американец? То есть он представляет интересы Вандербильта?

— Я … точно ничего такого не знаю, — девушка смутилась.

— А где находились пропавшие деньги?

— Насколько я знаю, мистер Рэдклифф положил их в кожаный портфель, а портфель запер в ящике стола.

— Полиция осмотрела стол и нашла пустой портфель, — заметил барон. — Все ящики стола были открыты, но следы взлома не обнаружены.

— То есть, покойный сам отдал деньги убийце или убийца просто завладел ключом после преступления и спокойно извлек деньги из стола.

Мисс Старк пожала плечами.

— Полиция обнаружила ключ в кармане брюк мистера Рэдклиффа, — заметил барон.

— Значит, взлома не было, — резюмировал Холмс. — Давайте теперь осмотрим кабинет мистера Рэдклиффа.

— Прошу, — мисс Старк заспешила вперед и открыла дверь в кабинет.

Холмс вошел первым и остановился посреди помещения.

Это был большой кабинет с широким окном, выходящим прямо на Хай-стрит. Однако обстановка кабинета выглядела почти спартанской. Массивный стол из светлого дерева с настольной лампой с зеленым абажуром. За столом массивное кресло. Напротив стола пристроились два стула. По правую руку невысокая этажерка. На ней лежала пара папок для бумаг. В отдалении у стены стоял журнальный столик. На нем рассыпались газеты.

Возле стола – вызывающим диссонансом — располагался деревянный обитый по углам железом коричневый кофр.

— А это что за кофр? – спросил сыщик, указав на не вяжущийся с обстановкой кабинета сундук.

— Его как раз доставили в тот день, — скорбно сообщила секретарша.

— Да? С какой целью? — полюбопытствовал Холмс.

— В нем содержались образцы итальянского мрамора, — вымолвила мисс Старк.

— А где же мрамор? — спросил Холмс, с интересом поднимая крышку кофра и убеждаясь, что он открыт, но пуст внутри.

Холмс нагнулся и внимательно осмотрел внутреннюю обивку сундука.

— Я … я не знаю.

Холмс подошел к окнам и проверил на них задвижки. Все они были закрыты.

— В тот день …, — начал Холмс и взглянул на Сюзан.

— Полиция тоже проверила окна. Все они были закрыты изнутри. Никто в них не проникал.

— Если только мистер Рэдклифф сам не открывал окно. Впрочем, судя по налету пыли, — Холмс ловко извлек из внутреннего кармана плаща лупу и изучил створки окна и подоконник. — Могли бы мы взглянуть на контракт, по которому предполагалась поставка партии мрамора?

— У меня есть копия, — заметила девушка. — Я принесу.

Мисс Старк вышла из кабинета.

— Там еще, это, из офиса выходила девушка невысокого роста в маленькой шляпке с вуалью, — вставил слово клерк. — Честно говоря, я удивился, откуда она выходила.

— Вы же сказали, что из офиса, — заметил Холмс.

— Так-то так, но я не припомню, чтобы она туда заходила.

— Не припомните? Выходит, она проникла в кабинет сама?

— Но как? – удивился клерк. – Я все время был в прихожей, недалеко от двери, и видел всех входящих посетителей.

— Может, был иной способ проникнуть внутрь? – предположил Холмс. — Вы упоминали про эту девушку полиции?

— Да, сэр. Они тоже задавали примерно те же вопросы, что и вы.

— Опишите-ка нам эту девушку.

— Ну … она была невысокого роста.

— Это вы уже говорили. Что еще?

— Она была  … изящная, с тонкой талией, но  … довольно атлетичными плечами, как мне показалось. Лица  ее я не разглядел.

Вошла мисс Старк, в руках она держала бумаги.

— Вот.

Холмс принял из ее рук контракт и быстро пробежал его глазами, затем снова задержал взгляд на первой странице, где были напечатаны реквизиты сторон.

— Интересно, — произнес Холмс, а затем возвестил:

— Здесь нам больше делать нечего, господа. Теперь нам нужен кэб, — Холмс стремительно вышел из кабинета.

Ватсон с самым серьезным лицом решительно последовал за своим другом.

Пьер де Кубертэн поспешно замкнул процессию, холодно кивнув на прощание секретарше покойного директора.

На лице Сюзан застыла улыбка недоумения.

Безумное расследование Холмса — гл. 12

Холмс колебался не долго.

— Где и как было совершенно преступление? – спросил он.

— Прямо в офисе мистера Рэдклиффа, — сообщил барон Пьер де Кубертэн. — Средь бела дня. Рэдклифф находился один в кабинете, никто к нему не заходил. А между тем секретарша вскоре обнаружила его на полу мертвым, если быть точнее — попросту задушенным. Инспектор Лейстрид их Скотлэнд-ярда, который взялся распутать это дело, решил, что, судя по всему, удушение было произведено с помощью жемчужных бус. В своем предположении он исходил из тех следов, что остались на шее несчастного директора. Полагаю, вам не безразлична международная репутацию Лондона.

— У Лондона давно сложилась определенного рода репутация, — заметил Холмс. – В том числе международная.

— Я понимаю, — кивнул барон. – Но если Олимпийские игры сорвутся при таких скандальных обстоятельствах, деловой репутации британской столицы будет нанесен серьезный удар.

— Увы, — вздохнул Шерлок Холмс. – Полагаю, что и вам будет нелегко объяснить Вандербильту пропажу ассигнованных железнодорожным королем на Олимпиаду денег.

Пьер де Кубертэн поморщился.

— Это весьма щепетильный разговор.

— Да, деньги спонсоров — тема весьма деликатная, — согласился Холмс. – Когда я могу осмотреть офис покойного Рэдклиффа и поговорить с его сотрудниками?

— Да прямо сейчас. Я предварительно обо всем договорился. Нас ждут к концу рабочего дня.

Около пяти часов вечера Шерлок Холмс и доктор Ватсон в сопровождении барона подъехали к массивному зданию на Хай-стрит.

Привратник услужливо распахнул огромную стеклянную дверь и небольшая процессия по широким мраморным ступеням устремилась на второй этаж.

— Сюда, — указал барон. — Налево располагаются офисы инженеров и технических служб, а кабинет мистера Рэдклиффа находится отдельно, в правой части этажа.

— Весьма удобно для встреч, широкая огласка которых, нежелательна, — заметил Холмс. — Как часто вы бывали на фирме мистера Рэдклиффа? — спросил он француза.

— Всего лишь раз. Уильям познакомил нас в клубе, а на следующий день я приехал подписать кое-какие бумаги  на ведение дел с нами.

Анфилада с колоннами привела посетителей к высокой двери из темного дерева. Пьер де Кубертэн позвонил в колокольчик.

За тяжелой дверью звук колокольчика раздался едва слышно.

А шаги подошедшего и вовсе были беззвучны.

Дверь наполовину приоткрылась и на гостей воззрились пытливые глаза под кустистыми бровями.

— Я барон де Кубертэн, — представился основатель олимпийского движения. – Мы хотели бы переговорить с  мисс Старк.

— Добрый день, сэр, — глухо поздоровался сотрудник. – Мисс Старк в кабинете, у себя.

— Вы каждый день здесь работаете? – спросил клерка Холмс.

— Каждый, сэр.

— А в тот день … когда произошла трагедия, тоже?

— Тоже, сэр.

— И вы запомнили всех, кто приходил к мистеру Рэдклиффу?

— Не уверен, сэр. Но возможно.

— Кто же были те люди?

— Разные деловые посетители. Они приходили и уходили и, насколько я мог судить, господин директор оставался в добром здравии. Только после полудня, когда мисс Старк приготовила ему чай, некоторое время он находился в кабинете один.

— Чай? – переспросил Холмс. – Это входило в обычаи мистера Рэдклифаа?

— Вполне. Он пил чай каждый день в районе трех часов.

— Что произошло потом?

— Мистер Рэдклифф осведомился, будут ли сегодня еще посетители, а затем удалился к себе в кабинет и больше к нему никто не приходил. А когда мисс Старк понесла ему какую-то бумагу на подпись, то выскочила из кабинета с истошным воплем. Хозяин лежал на полу мертвый.

— Вот как, — задумчиво произнес Холмс.

Мисс Старк, видимо, заслышав голоса, сама вышла из кабинета в приемную.

— О, мистер Кубертэн, — заломила она руки, — это так ужасно.

Холмс рассматривал девушку с профессиональным интересом.

Секретарша покойного директора оказалась стройной светловолосой девушкой с аккуратной прической и мелкими кудряшками, игриво обрамлявшими миловидное бледное лицо.

На девушке было одето строгое бежевое платье, впрочем, одна пуговица у горла была расстегнута.

Довольно тугой корсет стягивал, несомненно, стройную талию девушки.

— Успокойтесь, Сюзан. Нам всем выпало трудное испытание. Но мы не должны сдаваться.

Девушка закусила нижнюю губу, сдерживая слезы, и кивнула.

— Сюзан, представлю вам моих спутников. Это мистер Холмс, он — по моей просьбе  — деликатно проведет расследование убийства мистера Рэдклиффа, а с ним его ассистент — доктор Ватсон.

Холмс слегка кивнул головой, а доктор Ватсон церемонно поклонился.

— Но разве полиция …

— Полиция тоже проводит свое расследование, — мягко, но настойчиво пояснил Кубертэн.

Девушка кивнула.

— Мисс Старк, припомните, пожалуйста, кто был последним посетителем мистера Рэдклифа, — начал Холмс

— Мистер Сноу. Он пришел оговорить систему водоснабжения стадиона, — глядя прямо на Холмса, уверенно проговорила девушка.

— Мистер Сноу последним вышел из кабинета мистера Рэдклиффа перед тем … как вы обнаружили тело?

— Пожалуй, да, — симпатичное личико секретарши слегка нахмурилось. – Да, других посетителей не было.

— А чай мистер Рэдклифф всегда пил в три часа?

— Не совсем. Его устраивало это время. Но если посетители задерживались, он просил сделать ему чай позже. Или, наоборот, раньше.

— Много ли у мистера Рэдклиффа было в тот день посетителей? – спросил Холмс.

— Шесть человек, — сразу без запинки сказала девушка.

— То есть, мистер Сноу был шестым?

— Да, он был последним, шестым.

— Вы вели журнал посетителей, — не спросил, а утвердительно произнес Холмс.

— Да, веду … я имею в виду, я вела его. Это входило в мои обязанности. Полиция уже переписала имена всех приходивших в тот день.

— О, не сомневаюсь. С вашего позволения, мы тоже их перепишем. Ватсон, у вас, кажется, ясный и разборчивый почерк.

Доктор кивнул. Он знал, что в таких формальных вопросах Холмс всецело ему доверял. И более того, препоручал все хлопоты.

— Диктуйте, — распорядился Холмс, а сам обошел помещение кругом. Он остановился перед литографией, висевшей на стене и изображавшей двух китайских акробатов, слившихся в замысловатой позе.

Безумное расследование Холмса – гл. 11

Отель «Савой» на Стрэнде был известен как один из самых дорогих и аристократических отелей Лондона.

С самого его открытия в 1889 году в нем царила атмосфера «ярмарки тщеславия» — мебель времен короля Георга III (1760-1820), люстры, зеркала. В «Савое» обедали, танцевали и проводили ночи представители знати и деловых кругов не только Британии, но и всего мира.

Это в «Савое» Оскар Уайльд встречался со своим тайным другом лордом Альфредом Дугласом. Это в «Савое» часто бывал принц Уэльский (будущий король Эдуард VII) со своим кругом изысканных донжуанов. Это в нем жил французский художник-импрессионист Клод Моне, его цикл видов Темзы обрел мировую известность.

Войдя в холл отеля, Ватсон с интересом осмотрелся. Газеты много писали о том, что в «Савое» — по примеру Америки — заменили газовое освещение на электрическое, а для удобства гостей в дополнение к лестницам оборудовали «подъемные платформы»  — «лифты».

Барон Пьер де Кубертэн занимал номер на шестом этаже. Француз находился в ажитации и нервно расхаживал по гостиничному номеру, заложив руки за спину.

Высокой поджарой фигуре де Кубертэна, казалось, было тесно в камерном номере лондонского отеля. Ватсон вспомнил в эту минуту, что в молодости де Кубертэн играл в команде регбистов.

— Добрый день, господа, — поспешил он навстречу Холмсу и Ватсону. – Прошу извинить меня за бесцеремонную спешность. Дело действительно не терпит отлагательства. Прошу вас, минеральная вода, чай, фрукты. Располагайтесь.

Холмс потянулся было за трубкой, но вспомнил про спортивный образ жизни барона и убрал руку.

— Хорошо, мсье Кубертэн, тогда попрошу вас быстро ввести нас в курс дела, — вымолвил Холмс сухо.

Барон широко улыбнулся.

— Мне понадобится лишь пара минут.

Ватсон с серьезным лицом обратился в слух.

— Возможно, вы знаете, господа, — быстро проговорил де Кубертэн твердым голосом, — что изначально Олимпийские игры 1908 года намечалось провести в Риме. — Однако деньги, предназначавшиеся на проведение Игр, были востребованы итальянским правительством на восстановительные работы после извержения Везувия в 1906 году. Мы столкнулись с критической ситуацией.

Холмс с бесстрастным видом задумчиво внимал словам организатора нового олимпийского движения.

— Изначально на проведении IV Олимпийских игр претендовали три города: Берлин, Милан и Рим. Выбор был сделан в пользу столицы Италии. В этом выборе нас поддержали Папа Римский Пий Х, король Италии Виктор Эммануил и мэр Рима, однако против выступил премьер-министр страны Джованни Джолитти. Полагаю, что под давлением Милана и Турина он объявил о необходимости решения других государственных проблем и отсутствии средств на подготовку Игр. На руку ему сыграло извержение Везувия, от которого сильно пострадал Неаполь.

— Одним словом, нам нужно было за год срочно найти подходящий для Олимпиады город, — Кубертэн остановил взгляд на Шерлоке Холмсе. — К тому времени я вел переговоры о финансовой поддержке олимпийского проекта с Вандербильтом, «железнодорожным королем» Америки, и он предложил провести Игры в Лондоне.

— Вандербильт – это сын того магната, кто объединил дюжину железных дорог в одну линию, соединяющую Нью-Йорк и Буффало? А затем он же приобрел железные дороги между Чикаго и  Детройтом? И, в конце  концов, объединил их в компанию «Нью-Йорк Сентрал»? – спросил Холмс.

— Он самый, — кивнул де Кубертэн. – У вас прекрасные сведения.

Настала очередь Холмса слегка кивнуть.

— Мы встретились с королем Англии Эдуардом VII.

— В этом отеле?

— Вы проницательны. В этом отеле. Королю идея проведения Олимпийских игр в Лондоне чрезвычайно понравилась и он поручил заняться этим вопросом Уильяму МакГрегору, председателю Олимпийского совета Британии. Первым делом нам нужно было построить подходящий для Игр стадион, — продолжал излагать де Кубертэн.

— Труп у нас уже есть или вы только предполагаете его появление? — светским тоном произнес Холмс.

— Уже есть, в том-то и дело, — хмуро кивнул де Кубертэн.

— Кто же он?

— Позвольте, я закончу краткую предысторию, чтобы вы полностью были в курсе дела.

Холмс махнул рукой.

Ватсон чувствовал, что Холмсу не терпелось заняться трупом, а не слушать экскурс в историю возрождения Олимпиад, но сыщик, видимо, решил проявить некоторое терпение в отношении барона.

— Англичане во главе с Уильямом МакГрегором приняли решение провести соревнования параллельно с Франко-Британской Выставкой, против чего я категорически возражал. Однако Вандербильт ухватился за эту идею и, более того, предложил дирекции Выставки заняться строительством нашего стадиона в обмен на 75% доходов от продажи билетов.

Кубертэн невольно нахмурился.

«Да, денежки француза поплыли на сторону, — не мог не подумать Ватсон. — А, впрочем, речь ведь не о презренном металле, а о благородных задачах».

— Кто-то из оргкомитета Выставки предложил при строительстве нашего, — Кубертэн снова вольно или невольно сделал ударение на этом слове, — стадиона Уайт Сити использовать итальянский мрамор. Уильям с чисто английским азартом загорелся этой идеей, тем более что в таком решении содержался определенный сарказм по отношению к итальянцам, которые отвергли Олимпиаду. Одним словом, был заключен контракт с компанией «Аппиевый мрамор» и … ничем хорошим это не кончилось, — де Кубертэн нахмурился еще больше.

— Кого нашли мертвым – поставщика мрамора? – спросил Холмс.

— Нет, директора английской строительной компании, нашего партнера, подписавшего контракт, Монтгомери Рэдклиффа.

— А деньги по контракту оплачены были?

— В том-то и дело,  что были.

— Они пропали?

— Пожалуй.

— Мрамор же так и не поступил в Лондон, — констатировал Холмс.

— Время по контракту еще не истекло, но что-то подсказывает мне, что мы не получим ни крошки, да и деньги вряд ли увидим снова … если только решительно не вмешаемся в это дело.

— Эту роль вы любезно отводите нам? – не без известной иронии поинтересовался Холмс.

— Очень рассчитываю, что вы не откажетесь принять мое предложение и расследовать убийство Монтгомери Рэдклиффа и узнать, куда делись деньги.

Безумное расследование Холмса – гл. 10

Холмса хоронили утром в субботу.

Присутствовали немногие, но среди них были доктор Фрейд и его дочь Анна.

Ватсон искоса посмотрел на эту в общем-то симпатичную женщину, однако державшуюся по-медицински торжественно и диагностически холодно.

Холмс покоился в черном лакированном гробу (собравшиеся неясными контурами отражались в его стенках  как в кривом зеркале «комнаты смеха»). Казалось, Холмс всего лишь погрузился в излюбленную им медитацию, а вовсе не начал полное печали плавание в царство мрачного Аида. И в час, когда придет просветление, Холмс как ни в чем не бывало вскочит в гробу и широко улыбнется Ватсону.

— Это же элементарно, Ватсон! – прозвучит его боевой клич.

Как соскучился доктор по этой лучезарной гремучей фразе.

«Холмс, Холмс, Холмс», — мысленно вздохнул Ватсон и взглянул на свои руки.

Холмс так часто употреблял слов «элементарно», что оно словно татуировка въелось в кожу Ватсона.

Но сегодня уста Холмса не разверзнутся, ни единое слово не сорвется с них, ни шепота, ни вздоха. Ничего.

«Черт побери, игра окончена! – тоска полоснула по сердцу Ватсона острым лезвием. – Все ставки сделаны?»

— Мне очень жаль, — глубоким важным голосом проговорил Фрейд. — С безумием шутки плохи. Нередко безумие доводит людей до трагического конца. — Доктор сокрушенно покачал головой. — Увы, курс рукоблудия по моей методике не успел ему помочь. Слишком поздно герр Холмс обратился ко мне. Психо-коллапс зашел чересчур далеко.

Анна скупо кивнула и бросила быстрый взгляд на Ватсона.

Девушка могла бы выглядеть гораздо симпатичнее, если бы не это трагически-медицинское выражение  лица. Точно «маска грустного клоуна». Весь мир — клиника. Или театр психопатов и психотерапевтов.

Ватсон позволил весьма саркастической усмешке поплясать на его губах пару секунд.

Был бы Холмс жив, он с изрядной долей иронии, а то и скепсиса глядел бы сейчас на все происходящее.

Особенно на Ватсона в облачении приходского священника. Мнущегося с псалтырем в руке, готовящегося к отпеванию почившего.

«Sic transit gloria mundis. R.I.P. — Rest in peace» — проносилось в голове Ватсона. Какие слова были бы сейчас наиболее подходящими и уместными?

— Когда я был в Афганистане, — хрипло начал Ватсон и осекся.

Доктор Фрейд ободряюще кивнул, словно услышал очень важное дополнение к истории болезни.

«Да, я был в Афганистане и меня там подпортили пулей и климатом, но это не значит, что мне прямая дорога в вашу половую психушку», — разозлился Ватсон, стараясь удержать на лице невозмутимо спокойное выражение.

— Право, Ватсон, не принимайте профессиональный интерес доктора так близко к сердцу, — раздался вдруг насмешливый голос Холмса.

Ватсон отпрянул от гроба, как черт от ладана, и выронил псалтырь.

Тяжелая книга бухнулась на землю.

Холмс раздвинул губы в улыбке шириной в Ла-Манш и весело подмигнул Ватсону.

— Хотите пари, Ватсон? Я так понимаю, доктор Фрейд уложил меня в гроб. Это еще одна из его метод?

— Но, Холмс, вы же … в самом деле умерли, — пролепетал Ватсон.

— Ватсон, я привык доверять только фактам, а что-то подсказывает мне, что я еще жив.

— Возможно, вы правы, Холмс, — неуверенно согласился Ватсон.

Холмс привстал в гробу и весело осмотрелся вокруг.

— Какой у всех похоронный вид.

— Холмс, вы воскресли, — округлил глаза доктор Ватсон.

— Элементарно, Ватсон, просто надо на ночь пить эликсир бессмертия.

Ватсон открыл глаза и уставился в потолок.

В темноте ночи доктор плавал в собственном поту, точно в клейком меде.

Простыня удушливо обвила тело подобно змее. Разве что только она не держала в пасти надкушенное яблоко.

— Дьявол, — Ватсон приподнялся и нащупал на тумбочке графин с водой, сделал два больших судорожных глотка.

Вода слегка притушила адское пламя в груди.

Холмс как всегда был прав — на ночь не надо пить виски с содовой.

Лучше – эликсир бессмертия.

Безумное расследование Холмса — гл. 9

Ватсон мысленно усмехнулся. Холмс негласно отводил ему роль фантазера, этакого фанфарона, который как «мещанин  во дворянстве» (или как коммивояжер в Америке) мог плести любую ахинею и ему это снисходительно прощалось.

«Конечно, рядом с мозгом Холмса я пигмей, — подумал Ватсон. – Меня можно в микроскоп рассматривать. Но что касается мозгового штурма, … есть еще у меня порох в пороховницах».

Ватсон даже улыбнулся при этой мысли, не спеша позавтракал, выпил довольно крепкий кофе и присел у камина поразмыслить.

Желтый конверт занимал воображение Ватсона, будоража как ароматное блюдо, источающее тончайший дух, ловко проникающий в чуткие ноздри. Впрочем, доктор стойко держался и вовсе не смотрел в сторону конверта, будто тот совсем и не докучал его своим присутствием.

Лежит себе и лежит. Так тюлень может лежать и загорать на льдине, и это вовсе не значит, что все должны столпиться вокруг него и слепить бедное животное кремниевыми вспышками дагерротипов. В любой сенсации надо знать меру. Особенно порядочному человеку.

Почему-то бытует мнение, что доктора – это люди со слегка «подвинутым» сознанием, видящие мир несколько под иным углом, чем обычные люди. Миф, берущий свое начало во времена суеверий и дремучих легенд.

Ватсон развернул газету, а Холмс все не появлялся.

«Право сказать, морфинист, — поморщился Ватсон. – Если он снова ввел себе двойную порцию морфия, так я прожду его пробуждения до Второго, нет, Третьего Пришествия. А конверт – вот он, лежит, просится в руки, как ласковый ребенок тянется к груди матери …»

«Ласковое дитя семь маток сосет …»

Ватсон тряхнул головой.

«Ладно, хватит, довольно, в конце концов! Ласковое дитя!»

Доктор решил отправиться на прогулку, тем более, что и день выдался на редкость солнечным.

— Миссис Хадсон, я прогуляюсь с часок. Если мистер Холмс проснется, передайте ему, что я скоро вернусь.

— Конечно, конечно, — вымолвила миссис Хадсон. – Идите, доктор, подышите свежим воздухом, а то вы все в трудах да в трудах. Да и загадочный конверт вам покоя не дает.

Ватсон только молча кивнул и вышел из дома.

Заспанный Холмс появился в гостиной только к обеду. Его худое тело облачал длинный махровый халат, на босу ногу одеты шлепанцы с высоко загнутыми носами.

Ватсон пожелал другу доброе утро и с огромным равнодушием кивнул на стол.

— Вам письмо, Холмс.

— А, вижу, — рассеянно отозвался Холмс. – Как вы думаете, доктор, что в нем?

Он не добавил фразу о том, чтобы Ватсон «пофантазировал», но доктор и без того знал, «химик» ожидал от него «потока сознания».

— Судя по тому, что его прислали с посыльным, а не обычной почтой, — начал Ватсон, — я могу сделать два вывода.

— Любопытно узнать, какие, — в глазах Холмса блеснули озорные искорки.

Ватсон глубоко уважал своего друга за то, что тот никогда не глумился над ним, а всего лишь со снисхождением выслушивал его любительские «умозаключения».

— Во-первых, наш корреспондент торопится донести до нас какие-то сведения, — вкрадчиво продолжил Ватсон. – Это очевидно, ведь письмо нам доставили в срочном порядке, рассчитывая, что мы прочитаем его с утра пораньше. – Доктор многозначительно взглянул на сыщика, но тот словно пропустил его красноречивую шпильку мимо ушей.

— Во-вторых, — Ватсон выдержал паузу и как ни в чем не бывало добавил:

— Наш неизвестный корреспондент не хочет, чтобы письмо ненароком попало в чужие руки.

— Браво, Уотсон. Вы как всегда наблюдательны. Миссис Хадсон, что у нас на … обед? Я так понимаю, завтрак я уже проспал.

— Сейчас свиная отбивная будет готова, мистер Холмс. Хорошо прожаренная, как вы любите, — отозвалась миссис Хадсон из кухни.

За последнее время она неоднократно повышала квартплату, зная, что к услугам Холмса обращаются весьма состоятельные клиенты.

Пожалуй, Холмс и Ватсон уже давно могли бы переехать в квартиру получше, скажем, в район Мейфеер или  Мабл Арч, но Холмс почему-то упорно держался за Бейкер-стрит, словно считал этот дом, да и саму миссис Хадсон, некими непременными талисманами.

— Так от кого же письмо, Холмс? – поинтересовался доктор сухо.

— Хм, интересно. Очень интересно. Представьте себе, Ватсон, нам пишет барон Пьер де Кубертэн.

— Что? – изумился Ватсон.

Неужели письмо действительно пришло от президента Международного Олимпийского Комитета француза барона Пьера де Кубертэна?

Вот вам и яичница с хреном и битва при Ватерлоо – все в руку.

— Черт, я чертовски проголодался, — воскликнул Холмс.- Извините, Ватсон, за каламбур. А отбивной тянет так аппетитно. Миссис Хадсон, могу я заключить с вами пари?

— Какое, мистер Холмс?

— Пари, что вы не долго будете испытывать наше терпение и томить нас этим замечательным ароматом.

Было слышно, как миссис Хадсон залилась кудахтающим смехом. Ей импонировало, что мистер Холмс шутил с ней.

— А пока миссис Хадсон колдует над ланчем … , — снова заговорил Ватсон.

— Колдую, колдую! – весело крикнула миссис Хадсон.

— Ох, повезло вам, сударыня, что мы живем не во времена темного Средневековья, а то не ровен час потащили бы вас на костер за ваше колдовство, — весело рассмеялся Холмс.

— В каждой женщине есть что-то от ведьмы, — ответила миссис Хадсон. – Так мне моя бабка говорила. Но я ей не во всем верила.

— Посмотрим, что внутри конверта, Холмс? – гнул свою линию упорный Ватсон.

— Почему бы и нет, — отозвался Холмс. – Вам не составит труда …?

— Ничуть, — Ватсон уже грозно навис над таинственным конвертом.

Из конверта выпал небольшой листок.

— Тут записка, — резюмировал Ватсон.

— Читайте, — великодушно распорядился Холмс.

— В ней сказано, — вымолвил Ватсон. — «Мистер Холмс, прошу вас навестить меня в гостинице «Савой» сегодня в 16.00 часов. Дело по вашей части и весьма срочное. Буду вам крайне признателен. И подпись: Барон Пьер де Кубертэн».

— Спасибо, Ватсон,- вымолвил Холмс. – Миссис Хадсон, несите же отбивную, что у вас там за задержка?

— Один момент, сейчас украшу ее петрушкой.

— Только не пытайтесь сделать из нас вегетарианцев, — весело произнес Холмс. – Мы как ели с Ватсоном мясо, так и будем его есть. Не так ли, мой дорогой друг?

Ватсон выдавил на губы вежливую улыбку.

Его мысли сейчас занимало совсем другое.

Какое срочное дело появилось у барона Пьера де Кубертэна к Шерлоку Холмсу?